Вагит Алекперов: Моя миссия еще не закончена

Разрыв партнерства с ConocoPhillips только облегчит доступ «Лукойла» к недрам, а сам «Лукойл» уже достиг такого уровня, чтобы выступать в качестве стратега, говорит Вагит Алекперов, 20 лет проработавший в «Лукойле»

Вагит Алекперов — один из последних советских нефтяных генералов, еще работающих в отрасли. Впрочем, в СССР он был гораздо выше «генерала». В 40 лет он стал первым замминистра нефтегазовой промышленности страны и на этом посту курировал всю нефтедобычу Советского Союза. Бытует мнение, что именно это высокое положение помогло ему собрать в «Лукойле» наиболее привлекательные активы. Уйдя с госслужбы, он стал крупнейшим акционером этого нефтяного гиганта. Его компания одной из первых вписалась в рыночные условия, получила листинг на Лондонской фондовой бирже и обзавелась активами за рубежом, превратившись в транснациональную корпорацию. Из своих 60 лет в нефтянке Алекперов работает 38, 20 из которых он отдал «Лукойлу», который, как он говорит, составляет для него главный интерес в жизни. При этом Алекперов скромно называет себя «неплохим профессионалом» в разведке и добыче, «а теперь уже и в переработке нефти». Профессию нефтяника он считает одной из благороднейших.

«ПРОВОЖУ НА РАБОТЕ ПО 12 ЧАСОВ»

— Вы только что вернулись из отпуска. Где отдыхали?

— Уже более 10 лет отдыхаем в Крыму. Тамошний климат очень подходит моей семье.

— 1 сентября вам исполнилось 60 лет. Не собираетесь отойти от дел?

— Пока нет. Считаю, что моя миссия еще не закончена. Надо завершить структурирование компании и выработку новой стратегии «Лукойла». Для этого потребуется еще немало времени.

— А как — хотя бы в общих чертах — вам видится эта стратегия?

— Мы сейчас готовим ее презентацию. «Лукойл» — российская национальная компания, которая по статусу уже является международной, 100%-но листинговая, где нет стратегических партнеров, а есть представители акционеров, которые разделяют с менеджментом подходящие для «Лукойла» стратегии и цели. Это максимальная прибыльность, эффективность и развитие.

— А в принципе задумывались о преемнике?

— Пока нет. Но у нас в компании очень много достойных людей, которые могли бы меня заменить. То, что я буду очень тщательно подбирать себе преемника, это факт.

— Сколько времени вы посвящаете работе? Хватает на увлечения, хобби?

— Иногда в теннис играю. Но самое главное — «Лукойл». На работе по 12 часов провожу и по 60 часов в месяц — в самолете. Пользуясь случаем, хочу поздравить всех работников нефтегазовой отрасли с приближающимся профессиональным праздником.

«ЭТО БЫЛ ХОРОШИЙ УРОК»

— Чему вас научил кризис?

— Кризис в очередной раз дал нам возможность проанализировать все наши грехи и принять неординарные решения, чтобы огромные коллективы, из которых состоит компания, работали стабильно, чтобы люди своевременно получали зарплату и были уверены в завтрашнем дне. Мы это смогли реализовать за счет сокращения издержек, отказа от каких-то инвестиционных проектов. Финансовую стабильность компании удалось удержать. Поэтому я считаю, что это был хороший урок, на который надо постоянно оборачиваться и его анализировать, потому что слишком хорошие годы часто приводят к расслаблению.

— Теперь, активизировавшись, можно задуматься и о новых проектах. Например, инвестировать средства в активы из других сфер. Намерен, например, «Лукойл» или лично вы инвестировать в недвижимость?

— Нет, компания не будет инвестировать в недвижимость. А мои активы в основном состоят из акций «Лукойла».

— Но личные инвестиции в непрофильные активы, не связанные с «Лукойлом», у вас есть?

— У меня есть фонд «Наше будущее». Его задача — поддержка социального предпринимательства. Он оказывает помощь людям в создании новых бизнес-процессов, дважды в год проводятся конкурсы проектов как в регионах деятельности компании, так и в других.

«ЧЕМ БОЛЬШЕ АКЦИЙ “ЛУКОЙЛА” НА РЫНКЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ»

— Как вы отнеслись к выходу из компании стратегического инвестора — Conoco?

— Мы считаем, что с уходом ConocoPhillips начинается новый этап развития нашей компании — уже без стратегического партнера, сейчас она уже работает со многими стратегическими партнерами, и в том числе в связи с этим мы готовим новую концепцию стратегии развития. Что касается акций, то у нас есть опцион, который мы можем реализовать до конца сентября. Пока ни совет директоров, ни правление не принимали решений о наших дальнейших действиях. Мы считаем, что чем больше акций «Лукойла» будет обращаться на рынке, тем лучше.

— Как вы думаете, когда ConocoPhillips определилась с планом продажи акций?

— Принципиальное решение, я думаю, было принято в конце прошлого года. А этапы продажи определились несколько позже.

— После ухода американцев крупнейшими акционерами в «Лукойле» остаетсь вы и вице-президент компании Леонид Федун. Можете ли вы увеличить свои доли за счет опциона?

— Нет, лично мы не будем этого делать. Для этого нужны очень большие деньги, да и нет необходимости в этом. Наша цель — не сделать из «Лукойла» частную компанию, наша цель — публичная компания, где присутствует множество акционеров: как российских институциональных, так и западных частных.

— Что на данном этапе думаете о перспективе выкупа оставшихся у американской компании бумаг? Может быть, это сделает сам «Лукойл»?

— Конкретного решения пока нет. Но лично мое мнение таково, что нецелесообразно покупать дополнительный пакет. Думаю, он может быть куплен мелкими акционерами на рынке.

— Почему сначала «Лукойл» не хотел выкупать свои акции у Conoco, а потом передумал?

— Все зависит от цены, условий выкупа. Первоначально они были довольно жесткими.

— Иными словами, пришлось поторговаться?

— Шел нормальный переговорный процесс, который и закончился к обоюдному удовлетворению.

— Как могут быть использованы казначейские акции?

— Пока они останутся на балансе компании. Мы считаем, что это актив, который всегда может быть использован для приобретения новых активов. Кроме того, он создает комфортность в нашей повседневной экономической деятельности.

— А о погашении казначейских акций не задумывались?

— Разные варианты рассматриваются. Но я считаю, и совет директоров со мной согласился, что пока их следует держать на балансе «Лукойла».

«ПОКУПАТЬ АКТИВЫ НЕ БУДЕМ»

— Отразится ли уход ConocoPhillips на вашем СП «Нарьянмарнефтегаз», которое занимается разработкой Южно-Хыльчуюского месторождения в Ненецком округе и где американцам принадлежит 30%?

— Никак не отразится. Наши отношения будут по-прежнему стабильными, они сохранят свое участие в СП. Надеюсь также, что продолжится программа подготовки и переподготовки наших кадров на предприятиях Conoco в США.

— Может ли на смену ConocoPhillips прийти новый стратегический партнер? Кто им может стать? И нужен ли он компании вообще?

— Полагаю, что «Лукойл» достиг того уровня, когда сам является стратегическим партнером для многих компаний.

— А выступать в роли покупателя будете? Есть на примете активы, которые хотелось бы приобрести?

— Нет. Инвестиционная программа у нас сейчас и без того очень напряженная. В активную стадию входят каспийские проекты, иракский проект, начинаем осваивать месторождения в Западной Африке, ведется модернизация наших российских НПЗ. Инвестиционные задачи очень большие, поэтому пока мы должны сосредоточиться на выполнении всех этих программ.

— В декабре будет конкурс на месторождения им. Титова и Требса. Примет ли в нем участие «Лукойл»?

— Мы уже активно присутствуем в Тимано-Печоре и всегда говорили, что к освоению этих месторождений наша компания готова как ни одна другая. Наличие инфраструктуры, энергетики делает нас конкурентными по отношению к коллегам. Правда, месторождения эти капиталоемкие и со сложной геологией. Но если экономику проекта мы сочтем приемлемой, то пойдем на конкурс. Наше преимущество еще и в том, что исторические инвестиции в месторождения мы уже сделали. Все имеющиеся там разведочные скважины (их около 25) принадлежат «Лукойлу». Так что победителю конкурса, кто бы им ни был, придется выкупать их у нас.

— Может ли «Лукойл» пойти на конкурс в партнерстве с кем-либо?

— Вполне. Я давно говорю, что российские компании готовы к созданию консорциумов для реализации крупных проектов. И примеров достаточно. Мы с «Роснефтью» открыли месторождение на Азове и вместе работаем на Каспии, с «Газпромом» открыли месторождение Центральное на Каспии.

— Западные компании продают НПЗ, считая этот бизнес невыгодным, а российские, в том числе и «Лукойл», покупают. Почему?

— На сырой нефти в ближайшие десятилетия люди ездить не начнут. Они будут ездить на бензине и дизельном топливе и летать на керосине. Поэтому нефтепродукты будут иметь ту прибавочную стоимость, которую они должны иметь по отношению к сырой нефти. Кризисные явления, когда маржа переработки такая низкая, как сейчас, длятся недолго. В истории нефтяной отрасли такое бывало. Например, в конце 80-х — начале 90-х гг. прошлого века.

«МЕНЯ СЛЫШАТ, НО РЕАКЦИИ НЕТ»

— О месторождениях им. Титова и Требса нефтяники говорят, что чиновники сильно «отравили пилюлю» дополнительными условиями — продавать на бирже 15% сырья и 42% перерабатывать на российских НПЗ. Как из-за этого изменится экономика проекта, при каких условиях он будет рентабельным?

— Конечно, это отягощает проект. Но я не хочу комментировать условия, которые вырабатывает правительство. Актив принадлежит ему, и оно должно ставить условия. А наше дело — решать, идти на конкурс или нет. В последнее время немало случаев несостоявшихся тендеров, на которые не поступило ни одной заявки, поскольку условия для инвесторов были неприемлемые.

— Вы не раз критиковали чиновников за преференции, которые получают государственные компании при распределении недр, предлагали ввести понятие «национальная компания». Была ли какая-то обратная связь по этим предложениям?

— Меня слышат, но реакции пока нет. Я считаю, что решения по недропользованию, которые в свое время были приняты, не совсем объективные, потому что все мы являемся участниками энергетического бизнеса России. Наши интересы совпадают с интересами страны, мы все российские компании, мы налогоплательщики России, наши коллективы состоят из россиян. Поэтому делить компании на государственные и негосударственные несправедливо. Термин «национальная компания» больше подходит к современному развитию российского бизнеса. Частные акционеры «Роснефти» или «Газпрома» не должны иметь преимуществ перед частными акционерами «Лукойла».

— Как вы считаете, после выхода Conoco из «Лукойла» положение вашей компании с точки зрения доступа к недрам улучшится?

— Думаю, да. У нас теперь нет стратегического инвестора, владеющего 20% наших акций. Полагаю, что это будет оценено, в том числе и правительством России. Попутно хочу подчеркнуть, что не компания «Лукойл» продавала свои акции американцам, а государство.

— Еще один предмет критики правительства со стороны нефтяников — неопределенность по поводу налоговых льгот. Каким должен быть налоговый режим, чтобы было действительно выгодно разрабатывать новые участки?

— Сейчас инвестиции в отрасли соотносятся с налоговой нагрузкой как 1:5. Такой нагрузки нет ни в одной стране мира. Чтобы при существующей инфляционной составляющей реализовывать сегодня крупные проекты, такие как Титова и Требса, нужен другой налоговый режим, который позволял бы получать инвестору пусть и небольшую, но прибыль. Это не просто бизнес-проекты. Они имеют существенную социальную составляющую: это десятки тысяч новых рабочих мест, загрузка родственных отраслей — судостроения, стройкомплекса. Поэтому для таких проектов целесообразно вводить специальный налоговый режим. В целом же налоговая система в нефтяной отрасли должна стимулировать наиболее полное извлечение углеводородов из недр на поздних стадиях разработки месторождений.